— Хотите ли меня знать? Я вам себя раскрою: меня хвалили цари,
любили воины, друзья мои удивлялись, ненавистники меня поносили, придворные надо мною смеялись, я шутками говорил правду, подобно Балакиреву, который был при Петре Великом и благодетельствовал России. Я пел петухом, пробуждал сонливых, угомонял буйных врагов отечества. Если бы я был Цезарь, то старался бы иметь всю благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков.
Неточные совпадения
А жизнь была нелегкая.
Лет двадцать строгой каторги,
Лет двадцать поселения.
Я денег прикопил,
По манифесту царскому
Попал опять на родину,
Пристроил эту горенку
И здесь давно живу.
Покуда были денежки,
Любили деда, холили,
Теперь в глаза плюют!
Эх вы, Аники-воины!
Со стариками, с бабами
Вам только воевать…
В настоящее время я как бы вижу подтверждение этой молвы об нем: ему уже с лишком пятьдесят лет, он
любит меня, сына нашего, — но когда услыхал о своем назначении в Севастополь, то не только не поморщился, но как будто бы даже помолодел, расторопней и живей сделался — и собирается теперь, как он выражается, на этот кровавый пир так же весело и спокойно, как будто бы он ехал на какой-нибудь самый приятнейший для него вечер; ясно, что воевать — это его дело, его призвание, его сущность: он
воин по натуре своей,
воин органически.
Знаю я это, что полковые очень могут меня
любить, потому что я и сам почти
воин; но что из меня в полку воспоследует, вы это обсудите?
Она, требуя от одних непрекословного повиновения, другим предписала в закон не только человеколюбие, но и самую приветливость, самую ласковую учтивость; изъявляя, можно сказать, нежное попечение о благосостоянии простого
воина, хотела, чтобы он знал важность сана своего в Империи и,
любя его,
любил отечество.
Не забудь утешить и старца: он был всегда добрым человеком; рука его, вооруженная лютым долгом
воина, убивала гордых неприятелей, но сердце его никогда не участвовало в убийстве; никогда нога его, в самом пылу сражения, не ступала бесчеловечно на трупы несчастных жертв: он
любил погребать их и молиться о спасении душ.
— Ага! Забирает? Прекрасно,
воин, прекрасно… Атака с места в карьер. Тра-там-та-та-та.
Люблю, когда по-военному. — Потом он вдруг, точно от нажима пружинки, сразу перестал смеяться и прибавил: — Как вам сказать?.. На чей вкус… Уж очень она того… субтильна. Жидка больно…
О
воины великодушные! Вы идете спасти отечество и навеки утвердить благие законы его; вы
любите тех, с которыми должны сражаться, но почто же ненавидят они величие Новаграда? Отразите их — и тогда с радостию примиримся с ними!
Таков был этот «кумир солдат», непобедимый
воин, народный герой. Он
любил все русское, внушая любовь к родине и часто повторял...
Ты
воин, ты герой,
Ты
любишь муз творенья,
А вот здесь и соперник твой —
Герой печатного изделья.
Это не был уже тот Александр Васильевич, который между рядами
воинов, в сражении, вел их на бой с высоким самоотвержением и быстротою сокола или так запросто, во время похода, веселыми своими рассказами заставлял всех
любить его душевно — нет!
ВоиныКто
любит видеть в чашах дно,
Тот бодро ищет боя…
О всемогущее вино,
Веселие героя!